Переводчик Зинаида Ложкина
Редактор Анна Ефимова
Корректоры: Ирина Чернышова, Ольга Левина
Дизайн обложки: Иван Ковригин
Художественный редактор Ирина Буслаева
Выпускающий редактор Екатерина Колябина
Главный редактор Александр Андрющенко
Издательство «Синдбад»
info@sindbadbooks.ru, www.sindbadbooks.ru
Я благодарна очень многим, и не в последнюю очередь — моему потрясающему агенту Камилле Рэй. Мне несказанно повезло, что я нашла ее. Огромное спасибо также Мэри, Эмме, Розанне и всем остальным в Darley Anderson.
Сердечно благодарю моего потрясающего издателя, Салли Уильямсон, а также Элисон, Дженнифер, Клио, Кару и весь коллектив Mira, а также Бекки из Midas.
Выражаю бесконечную признательность Джерарду Руду, поверившему в меня с самого начала — задолго до того, как я сама поверила в себя. И Джан Мишель, за ее великодушную и поистине неоценимую помощь. Благодарю вас обоих от всей души.
Отдельное спасибо моим чудесным дочерям за их помощь и поддержку. И моему мужу — за то, что дал возможность спокойно писать. Спасибо моим родителям, которые твердо намерены пойти в книжный магазин и купить мою книгу. Спасибо любимым подругам Луизе и Доминик, которые никогда не забывали спросить, как продвигается работа. И Карен, и Филипу — они тоже всегда живо этим интересовались. И наконец, спасибо моей сестре Кристине, которая прочитала каждое написанное мною слово.
1. «Биф Веллингтон» — мясо, запеченное в слоеном тесте.
2. «Харродс» — один из самых престижных универмагов Лондона.
3. Аллюзия на архангела Гавриила.
4. Кто там? (исп.)
5. Что случилось? (исп.)
6. Пик-Дистрикт — возвышенная местность в Центральной и Северной Англии.
16+
B. A. Paris
BEHIND CLOSE DOORS
Copyright © Bernadette MacDougall
Published in the Russian language by arrangement with Darley Anderson Literary, TV & Film Agency and The Van Lear Agency
Перевод с английского Зинаиды Ложкиной
Иллюстрации на обложке: Jiri Hodecek / AVN Photo Lab / Glevalex/ shutterstock.com
Пэрис Б. Э.
За закрытой дверью / Б. Э. Пэрис ; [пер. с англ. З. Ложкиной]. — М.: Синдбад, 2018.
ISBN 978-5-00131-016-7
Жизнь Джека и Грейс Энджел, недавно ставших мужем и женой, представляется идеальной. Джек — увлеченный своей профессией адвокат, не проигравший ни одного дела. Грейс — счастливая домохозяйка и безупречная хранительница домашнего очага, она прекрасно готовит и умело ухаживает за садом.
Кажется, в их жизни есть все. Их званые вечера проходят на высшем уровне, их дом поражает уютом и идеальным порядком… Но что происходит в нем, когда входная дверь закрывается за последним гостем?
Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Корпус Права» 
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2018
Посвящается моим дочерям — Софи, Хлое, Селин, Элоизе и Марго
Б. Э. Пэрис родилась и выросла в Англии, большую часть жизни провела во Франции, недавно вернулась на родину. Работала в сфере финансов, затем получила педагогическое образование и стала учителем. У нее пять дочерей. «За закрытой дверью», ее первая книга, издана на тридцати пяти языках.
— МИНУТ ЧЕРЕЗ СОРОК БУДЕМ В ХИТРОУ, — тихо сообщает склонившаяся ко мне стюардесса.
— Спасибо, — благодарю я, и на меня вдруг накатывает волна страха. Дышать, дышать! Нельзя сейчас срываться, спектакль почти закончен. Но я все еще не представляю (хотя думаю об этом с тех пор, как рассталась с Маргарет на паспортном контроле в Бангкоке, то есть почти двенадцать часов), как играть свою роль потом, когда мы приземлимся. Диана с Адамом встретят меня и привезут к себе. И мне нужно крайне осторожно рассказывать о последних часах, проведенных с Джеком. Нужно взвешивать каждое слово: все, что я скажу, потом придется повторять в полиции.
Загорается табличка «Пристегните ремни», и мы начинаем снижаться. Закрываю глаза. Только бы ничего не упустить в своем рассказе! Это важно — ведь Адам тесно общается с полицией с тех пор, как нашли Джека. Надеюсь, никаких неприятных сюрпризов не будет. Надеюсь не услышать от Адама, что полиция считает смерть Джека подозрительной. Даже не знаю, что ответить, если он так скажет. Попробую действовать по обстоятельствам. Плохо то, что я очень многого не знаю.
Когда мистер Стракан сообщил, что Джек покончил с собой, меня охватила эйфория: план сработал, я вышла сухой из воды! Однако слова «по всей видимости» не позволяли расслабиться. Он сказал так из осторожности? По собственной инициативе? Или английская полиция дала понять, что все совсем не очевидно? Если они уже начали опрашивать знакомых — коллег, друзей, — то могли прийти к выводу, что Джек не был человеком, способным совершить самоубийство. Меня, конечно, спросят, почему, как мне кажется, Джек на это пошел, и нужно будет убедить их, что первое проигранное дело стало для него слишком сильным ударом. Наверняка будут спрашивать о проблемах в семейной жизни, и, если я хоть словом на них намекну (а уж тем более если расскажу какие-то подробности), они тут же начнут разрабатывать версию с убийством. Так рисковать я не могу. Мистер Стракан упомянул, что Джек умер от передозировки, но не сообщил никаких подробностей — например, где именно нашли тело. И спрашивать об этом я, конечно, не стала. Но что, если Джек каким-то чудом выбрался из комнаты? Что, если там все-таки была секретная кнопка, которую я не нашла, и перед смертью он успел подняться по лестнице в холл? А может, он даже написал записку, в которой обвинил во всем меня?
Не зная ситуацию во всех мелочах, я не могу нормально подготовиться. Если даже все прошло гладко и Джека нашли в подвале, как и было задумано, меня обязательно спросят, что это за комната и для чего ее использовали. И что мне отвечать? Что я все это время о ней знала? Или что слышу о ней впервые? Если скажу, что знала, — придется сочинить историю о том, как Джек уединялся там перед заседаниями, чтобы поднять боевой дух, настроиться на выступление и лишний раз напомнить себе, каким благородным делом он занимается, защищая избитых женщин. Или все отрицать? Сделать вид, что я неприятно поражена — как в нашем прекрасном доме вообще могла появиться такая комната? Она так хорошо запрятана в глубине подвала, что это прозвучит вполне правдоподобно. Но это опасно: вдруг они решат снять отпечатки и поймут, что я там бывала? Нет, лучше все-таки сказать правду. Точнее, полуправду, иначе они могут догадаться, что я убила Джека в попытке защитить Милли. А они обязательно догадаются, если я расскажу, каким «любящим» супругом Джек был на самом деле (а не в глазах всех знакомых) и для чего он готовил эту комнату. Присяжные, возможно, мне посочувствуют. А может, наоборот — увидят во мне охотницу за деньгами и решат, что я убила своего новоиспеченного мужа в корыстных целях. Мы приземляемся, и я осознаю, что теперь особенно важно говорить правильные слова и принимать правильные решения.
Очередь на паспортный контроль движется еле-еле. Наконец, вырвавшись в зал прилета, я оглядываю толпу встречающих, выискивая родные лица Дианы и Адама. Я страшно нервничаю и при встрече с ними, скорее всего, разрыдаюсь от облегчения, но это будет вполне соответствовать роли убитой горем вдовы. Однако вместо Дианы я вижу Эстер, которая машет мне рукой. Чувствую в груди холодок: зачем она здесь?
— Надеюсь, ты не возражаешь? — Эстер бросается меня обнимать. — У меня сегодня день свободен, так что я вызвалась забрать тебя и отвезти к Диане с Адамом. Соболезную тебе, Грейс.
— Я все еще не могу поверить, — отзываюсь я, ошеломленно качая головой: якобы потому я и не плачу. Хотя в действительности все слезы испарились от ужаса при виде Эстер. — Не хочу верить, что он умер.
— Да, я понимаю, для тебя это тяжелый удар. — Она берет мой чемодан. — Давай зайдем в кафе, Грейс. Выпьем кофе перед дорогой.
Сердце проваливается: Эстер — не Диана, перед ней не так просто изображать скорбящую вдову.
— Может, лучше сразу поедем к Диане? Мне нужно поговорить с Адамом, зайти в полицию. Адам говорил, что детектив, который ведет дело, хочет со мной побеседовать.
— Все равно сейчас в пробке застрянем — утро же! Лучше вместо этого выпьем кофе, — отвечает она, направляясь в ресторанную зону. Мы заходим в какое-то заведение, и Эстер, не раздумывая, выбирает столик на самом виду, в центре зала, по соседству с шумной группой школьников. — Ты садись, а я принесу кофе. Я быстро.
Внутренний голос подсказывает — нужно сбежать. Но я не могу. Раз Эстер приехала за мной в аэропорт и предложила выпить кофе — значит, хочет поговорить. Надо успокоиться, но это выше моих сил. Вдруг она догадалась, что я убила Джека? Вдруг мое поведение по дороге в аэропорт ее чем-то насторожило? Что, если сейчас она скажет, что ей все известно? Пригрозит рассказать полиции? Начнет меня шантажировать? Замирая от страха, наблюдаю, как она расплачивается на кассе и пробирается к столику. Нервы на пределе.
Усевшись напротив, Эстер ставит передо мной кофе.
— Спасибо, — благодарю я, выдавив слабую улыбку.
— Послушай, Грейс, что ты знаешь об обстоятельствах смерти Джека? — спрашивает она и, открыв пакетик с сахаром, высыпает содержимое себе в чашку.
— В каком смысле? — запинаясь, выговариваю я.
— Ты знаешь, отчего он умер?
— Да. Он принял снотворное.
— Да, принял, но умер он не от этого.
— Как это? Что ты хочешь сказать?
— Похоже, он не рассчитал дозировку таблеток и принял их слишком мало. И в результате не умер. То есть умер, но не от таблеток.
Я беспомощно трясу головой:
— Ничего не понимаю!
— Поскольку таблеток было мало, он просто потерял сознание, а потом очнулся.
— А отчего же тогда он умер?
— От обезвоживания.
Я изумленно вскидываю голову:
— От обезвоживания?
— Да. Примерно через четыре дня.
— Но почему? Если он не умер от таблеток и очнулся, то мог пойти и попить воды!
— В том-то и дело, что не мог. Его нашли не в основной части дома, а в комнате в подвале.
— В комнате в подвале?
— Именно. Эта комната не открывается изнутри, и в этом весь ужас. Он не мог оттуда выбраться, чтобы попить воды. — Взяв ложечку, она помешивает кофе. — Хотя, судя по всему, пытался.
— О боже, бедный Джек, — тихо говорю я. — Бедный, бедный Джек. Страшно даже представить, как ему пришлось страдать.
— У тебя не было предчувствия, что он может такое сотворить?
— Нет, что ты! Разве я бы тогда уехала в Таиланд? Я бы ни за что не оставила его одного, будь у меня хоть малейшие подозрения!
— А в каком состоянии он вернулся из суда?
— Ну, он, конечно, был расстроен из-за процесса.
— Знаешь, никто и никогда не подумал бы, что Джек способен лишить себя жизни. Не такой он человек. Наверное, тут дело не в простом расстройстве, а в чем-то более серьезном. Согласна? Кажется, это был его первый провал?
— Да.
— Значит, он был совершенно раздавлен. Может, даже говорил тебе, что его карьере конец. Но ты решила, что он это сгоряча, и не придала значения. — Я смотрю на нее во все глаза, а она продолжает: — Он ведь прямо так и сказал, Грейс? Сказал, что его карьере конец?
— Да, — медленно киваю я. — Так и сказал.
— Значит, потому он и решил покончить с собой. Не смог пережить неудачу.
— Да, наверное, потому и решил, — соглашаюсь я.
— Теперь понятно, почему он так настойчиво отправлял тебя в Таиланд одну! Не хотел, чтобы ты помешала ему принять таблетки. Похоже, он сделал это почти сразу после твоего отъезда. Ты не знаешь, где он их достал? Может, он иногда принимал снотворное?
— Иногда бывало, да, — импровизирую я. — Он не обращался к врачу и покупал их без рецепта. Кстати, это были те же таблетки, что принимала Милли. Я помню, он спрашивал у миссис Гудрич, как они называются.
— Судя по всему, он догадывался, что таблеток может не хватить. Поэтому и ушел в комнату, которая не открывается. Чтобы убить себя наверняка. — Она подносит к губам чашку и, сделав глоток, продолжает: — В полиции тебя точно спросят об этой комнате. Ты ведь о ней знала? Джек тебе ее показывал?
— Да.
Эстер вертит в руках ложечку.
— И они захотят узнать, для чего эта комната нужна… — В ее словах впервые слышится неуверенность. — Она вроде бы вся красная, даже пол и потолок, а на стенах висят портреты жестоко избитых женщин.
В ее голосе снова звучит сомнение. Я жду, что она подскажет мне, что отвечать полиции, но она молчит. Объяснения у нее нет. Повисает напряженное молчание. Выдвигаю версию, подготовленную в самолете:
— Джек использовал ее как дополнительный кабинет. Он водил меня туда, когда мы только въехали. Сказал, что ему там удобно готовиться к заседаниям. Просматривать бумаги, фотографии из дела. В его работе слишком много негатива — он не хотел тащить его в дом, это эмоционально тяжело. Поэтому и решил выделить себе специальную комнату в подвале.
Эстер одобрительно кивает, потом спрашивает:
— А картины?
Сжимаюсь от испуга — я совершенно забыла про портреты, которые Джек заставил меня рисовать! Эстер пристально смотрит на меня, призывая собраться с мыслями.
— Я никаких картин не видела. Джек, наверное, потом их повесил.
— Думаю, он не хотел тебя пугать, потому и не показывал. Слишком уж они натуралистичные.
— Может быть, — соглашаюсь я. — Джек был таким заботливым…
— Тебя могут спросить, знала ли ты, что дверь не открывается изнутри.
— Нет, не знала. Я вообще всего один раз там была и не успела заметить никаких подробностей. — Я гляжу на нее через стол, пытаясь по ее лицу понять, правильный ли это ответ.
— Не волнуйся, Грейс, в полиции на тебя не будут особо давить. Джек ведь говорил им, что у тебя слабые нервы. Так что они постараются вести себя тактично, — успокаивает она и, подумав секунду, продолжает: — На этом даже можно было бы немного сыграть.
— Откуда ты все это знаешь? Как умер Джек, где нашли тело, какие картины были в комнате, о чем меня спросят в полиции?
— Адам рассказал. Завтра, похоже, все уже будет в газетах, и он подумал, что тебя стоит подготовить. Он сам хотел это сделать, — продолжает она после паузы, — но я убедила его, что раз мы с тобой были последними, кто видел Джека живым, то будет логично, если я тебя встречу и мы поговорим.
— Последними, кто видел Джека живым? — повторяю я, запинаясь и глядя на нее во все глаза.
— Ну да. Помнишь, в прошлую пятницу, когда я заехала за тобой, чтобы везти в аэропорт? Когда мы погрузили твой чемодан в багажник, он нам помахал. Из окна кабинета, по-моему. Правильно?
— Да… он нам помахал, — медленно выговариваю я.
— И если я правильно помню, ты сказала, что он не стал провожать тебя за ворота и дожидаться меня, потому что хотел поскорее приступить к работе. Вот только был на нем пиджак или нет? Я забыла.
— Нет, он был без пиджака. И без галстука. Он их снял, когда вернулся домой.
— Так вот, он помахал нам на прощанье и послал тебе воздушный поцелуй.
— Да, точно. — Потрясенная тем, что Эстер для меня делает, я начинаю дрожать всем телом. — Спасибо, — шепчу я еле слышно.
Потянувшись через стол, она накрывает ладонью мою руку:
— Все будет хорошо, Грейс. Обещаю.
К глазам подступают жгучие слезы.
— Я не могу понять… тебе Милли что-то рассказала? — спрашиваю я неуверенно. Хотя даже если бы она и рассказала, как Джек столкнул ее с лестницы, это бы не заставило Эстер на такое пойти.
— Только то, что она не любит Джорджа Клуни, — улыбается Эстер.
Я смотрю на нее в недоумении:
— Тогда как?..
— Какого цвета ее комната, Грейс? — спрашивает она, неотрывно глядя мне в глаза.
— Красного… — У меня не сразу получается выговорить это слово. — Комната Милли красная, — прибавляю я дрожащим голосом.
— Я так и думала, — мягко отвечает Эстер.
БУТЫЛКА ШАМПАНСКОГО СО СТУКОМ ОПУСКАЕТСЯ на мраморный кухонный стол. Я вздрагиваю от неожиданности. Украдкой смотрю на Джека: только бы не догадался, что у меня нервы на пределе. Перехватив мой взгляд, он улыбается и негромко произносит:
— Превосходно!
Потом берет меня за руку и ведет к заждавшимся гостям. Мы идем через холл, и я замечаю цветущие лилии — Диана и Адам принесли их для нашего сада. Прекрасный розовый цвет. Может, Джек посадит их так, чтобы было видно из окна спальни? При мысли о саде подступают слезы, я поспешно сглатываю их. Нельзя отвлекаться: слишком многое сегодня поставлено на карту.
В гостиной за антикварной каминной решеткой весь вечер горит огонь. Уже март, но на улице сырость и холод, и Джек хочет, чтобы гостям было уютно.
— Шикарный дом, Джек, просто слов нет! — восторгается Руфус. — Правда, Эстер?
Ни Эстер, ни Руфуса я не знаю. Они переехали недавно, и сегодня я вижу их впервые, так что очень волнуюсь. Но нельзя подводить Джека, и я натягиваю на лицо улыбку. Я должна их очаровать. Эстер не улыбается в ответ — наверно, решила повременить с оценкой. Ничего удивительного: за месяц наши друзья наверняка все уши прожужжали ей о Грейс Энджел — супруге блестящего адвоката Джека Энджела и редком типе женщины, у которой все идеально: дом, муж, жизнь. На ее месте я бы тоже насторожилась.
Эстер достает из сумки коробку дорогих шоколадных конфет, и меня охватывает волнение. Только бы не отдала их Джеку! Слегка подаюсь вперед, и она машинально протягивает коробку мне.
— Какие красивые! Большое спасибо! — благодарю я и кладу коробку на кофейный столик. Открою, когда будем пить кофе.
Эстер меня озадачила. Полная противоположность Диане: высокая, худая, светловолосая и очень сдержанная. Первый человек, который, переступив порог нашего дома, не стал разливаться соловьем о том, как тут все прекрасно. Невольно проникнешься уважением! Джек настоял на том, чтобы самому выбрать дом: сделать мне такой свадебный подарок. Я увидела его уже после медового месяца. Джек говорил, что нашел нам идеальное жилье, но лишь после переезда я поняла, что это значит. Дом на окраине городка, посреди огромного участка, дал Джеку уединение, к которому он так стремился, и заодно закрепил за ним славу владельца самого красивого жилища во всем Спринг-Итоне. А еще — самого безопасного: со сложнейшей системой охраны и стальными ставнями на окнах первого этажа. Кому-то кажется странным, что ставни закрыты с утра до вечера, но всем любопытным Джек говорит одно: с его работой безопасность должна быть превыше всего.
На стенах в гостиной много картин, но гостей всегда притягивает большой красный холст над камином. Диана с Адамом его уже видели, но решают взглянуть еще раз. Руфус присоединяется к ним, а Эстер усаживается на один из кожаных диванов кремового цвета.
— Потрясающе! — восклицает Руфус, зачарованно разглядывая полотно, почти сплошь покрытое крошечными пятнышками.
— Называется «Светлячки», — небрежно поясняет Джек, раскручивая мюзле на шампанском.
— В жизни не видел ничего подобного!
— Это Грейс нарисовала! — сообщает Диана. — Представляешь?
— Вы еще не видели другие работы. — Пробка с легким щелчком выскакивает из бутылки. — Настоящие шедевры!
— Они здесь? — Руфус с интересом оглядывает комнату.
— Увы, нет. Висят наверху.
— Чтобы только Джек мог любоваться, — подмигивает Адам.
— И сама художница. Да, дорогая? — Джек улыбается мне. — Только для наших с тобой глаз.
— Да, — отвечаю я, отводя взгляд.
Все рассаживаются на диване, где уже устроилась Эстер. Джек разливает шампанское в высокие бокалы, а Диана постанывает в предвкушении.
— Тебе уже лучше? — спрашивает она меня и, повернувшись к Эстер, объясняет: — Вчера Грейс плохо себя чувствовала и не смогла со мной пообедать.
— Обычная мигрень, — отмахиваюсь я.
— Но она, к сожалению, мучает тебя слишком часто. — Джек смотрит на меня сочувственно. — Слава богу, недолго.
— Ты уже два раза не приходила! — обижается Диана.
— Извини, пожалуйста.
— Но на этот раз ты хотя бы не забыла. Прогресс! — шутит она. — Предлагаю встретиться в следующую пятницу и наверстать упущенное. Надеюсь, ты не занята? Не собираешься к какому-нибудь стоматологу, о котором вспомнишь в последний момент?
— Нет, и мигреней тоже не планирую. Во всяком случае, пока.
Диана поворачивается к Эстер:
— Эстер, хочешь с нами? Я буду после работы, так что предлагаю найти местечко в центре.
— Я? Хочу. Спасибо за приглашение! — Эстер бросает на меня быстрый взгляд — очевидно, пытаясь понять, не против ли я; улыбаюсь в ответ, чувствуя себя бесконечно виноватой: ведь я уже знаю, что не приду.
Джек просит общего внимания и произносит тост в честь Эстер и Руфуса — рад приветствовать их в наших краях. Поднимаю бокал и делаю глоток шампанского. Пузырьки прыгают во рту, и меня вдруг пронзает ощущение абсолютного счастья; пытаюсь задержать его, но безуспешно: оно исчезает так же внезапно, как возникло.
Теперь Джек оживленно беседует с Руфусом. Джек и Адам познакомились с ним в гольф-клубе недели две назад и предложили сыграть вместе партию. Руфус оказался отличным игроком — но не таким блестящим, как Джек, — и вот они с Эстер получили приглашение к нам на ужин. Джек из кожи вон лезет, чтобы произвести на Руфуса впечатление. Значит, я должна завоевать Эстер, а это задача не из легких. Диана готова восторгаться по любому поводу, но Эстер совсем не так проста.
Извинившись, ухожу на кухню за канапе, которые приготовила заранее. Осталось добавить последний штрих. Правила этикета — а в них Джек истинный педант — не позволяют оставлять гостей надолго. Не теряя времени, хватаю миску с белками, взбиваю их в крепкую пену и добавляю в заготовку для суфле.
Волнуясь, поглядываю на часы, раскладываю суфле по формочкам, ставлю на водяную баню и отправляю в духовку. Засекаю время. На мгновение меня охватывает паника: вдруг где-нибудь напортачу? У страха глаза велики — говорю себе и, пытаясь сохранять спокойствие, возвращаюсь в гостиную с подносом канапе. Обхожу гостей и громко благодарю за комплименты: Джек должен слышать. Чмокнув меня в лоб, он без колебаний соглашается с Дианой, что я восхитительно готовлю. Выдыхаю с облегчением.
Теперь нужно вернуться к Эстер. Сажусь рядом с ней на диван. Джек, заметив это, забирает у меня канапе.
— Отдохни, любимая, ты сегодня намучилась с готовкой, — ласково произносит он, удерживая поднос на длинных тонких пальцах.
— Какое же это мучение? Одно удовольствие! — возражаю я, но Джек знает, что это ложь: он сам выбирал меню на вечер.
Задаю Эстер дежурные вопросы: освоилась ли она на новом месте, скучает ли по Кенту, освоились ли дети в школе. Похоже, моя осведомленность ее утомляет; интересно почему. Делаю ход конем и расспрашиваю, как зовут детей, хотя и так знаю: сын Себастьян и дочка Эйслин (знаю и возраст — семь и пять, но не признаюсь в этом). Джек, который ловит каждое слово, будет теперь гадать, что за игру я затеяла.
— У вас ведь нет детей? — полуутвердительно спрашивает Эстер.
— Нет, пока нет. Думаем подождать с этим года два, а пока наслаждаемся обществом друг друга.
— Да? А вы разве недавно женаты? — ее голос выдает неприкрытое удивление.
— Всего год.
— На прошлой неделе как раз была годовщина, — встревает Диана.
— И я пока не готов делить свою красавицу-жену с кем-то еще! — заявляет Джек, подливая ей шампанского.
Забывшись на мгновение, рассеянно смотрю на крошечные брызги, которые вылетают из бокала и оставляют пятнышки на его безукоризненных брюках. Между тем любопытство Эстер только разгорается:
— Можно нескромный вопрос? Кто-то из вас уже был в браке?
Ей, конечно, хочется услышать утвердительный ответ: убедиться, что мы не такие уж идеальные, если где-то в прошлом остались несчастные экс-супруги.
— Нет, — отвечаю я.
Эстер бросает быстрый взгляд на Джека. Ясно, о чем она думает: как такому красавцу до сих пор удавалось избежать брачных уз? Заметив ее реакцию, Джек добродушно улыбается:
— Честно говоря, к сорока годам я уже отчаялся найти вторую половинку. Но как только увидел Грейс, сразу понял: вот та, кого я ждал!
— Ужасно романтично! — вздыхает Диана, которая сто раз слышала историю нашего знакомства. — Скольких девушек я с ним познакомила — и не сосчитать! Но ему никто не нравился, пока он не встретил Грейс.
— А ты, Грейс? — спрашивает Эстер. — Ты тоже влюбилась с первого взгляда?
— Да, — отвечаю я, воскрешая в памяти ту встречу. — Я тоже.
Меня переполняют воспоминания. Поднимаюсь с дивана — чуть быстрей, чем следует, — и Джек тут же поворачивается ко мне.
— Суфле, — объясняю я. — Пора его доставать. Готовы садиться за стол?
Диана всех подгоняет: суфле дожидаться не будет. Гости, поспешно осушив бокалы, направляются к обеденному столу. Эстер останавливается взглянуть на «Светлячков». Джек присоединяется; он не торопит ее, и я облегченно выдыхаю: суфле еще не готово. Это хорошо — из-за задержки я бы расплакалась, слушая, как он подробно описывает техники, использованные в картине.
Минут через пять все наконец усаживаются за стол. Суфле готово. Диана изумляется такой точности; Джек, улыбаясь мне с противоположного конца стола, во всеуслышание заявляет, что я очень умна.
В такие вечера я убеждаюсь, что не влюбиться в Джека было невозможно. Интересный, умный, обаятельный; всегда точно знает, что и как сказать. Пока мы едим суфле, он ведет беседу так, чтобы Эстер и Руфусу — новичкам в нашей компании — тоже было не скучно. Непринужденно интересуется у Дианы с Адамом, где лучше покупать продукты и заниматься спортом. Они говорят о любимых развлечениях, перечисляют имена садовников и нянь, советуют рыбный магазин. Эстер вежливо слушает, но я вижу, что на самом деле ее интересую я — и она при первой возможности вернется к разговору о нашем позднем браке. Ей хочется найти хоть какой-то изъян — доказательство того, что все не так идеально, как кажется. Бесплодные надежды!
Эстер ждет, пока Джек разрежет «Биф Веллингтон»1. На гарнир у нас картофель по-французски, морковь в медовой глазури и маленькие стручки сахарного горошка — я обдала их кипятком как раз перед тем, как вытащить из духовки мясо. Диана изумляется: как же все блюда приготовились одновременно? Сама она всегда делает что-то простенькое вроде карри — можно приготовить заранее, а потом просто разогреть. Ха! На ее месте я бы тоже готовила что-нибудь незамысловатое! Утомительные расчеты и бессонные ночи — вот моя плата за совершенство. Но другого выхода у меня нет: угощение должно быть безупречным.
— А где вы с Джеком познакомились? — интересуется Эстер.
— В Риджентс-парке. Одним прекрасным воскресным днем, — отвечаю я.
— Расскажи ей, как все было! — требует раскрасневшаяся от шампанского Диана.
Не знаю, как быть: я ведь уже рассказывала. Но Джеку нравится слушать, так что повторить эту историю — в моих интересах… Меня выручает Эстер, решившая, наверно, что я просто скромничаю.
— Да, расскажи, пожалуйста! — просит она.
— Хорошо. Надеюсь не сильно утомить тех, кто уже слышал, — начинаю я с извиняющейся улыбкой. — Мы с Милли (это моя сестра) гуляли в Риджентс-парке. Мы вообще часто ходим туда по воскресеньям. В тот раз там был небольшой концерт. Милли обожает музыку, и концерт ей так понравился, что она вскочила со стула, подбежала к сцене и стала танцевать. Вытянула перед собой руки, словно положив их на плечи партнеру. Она как раз тогда ходила на уроки вальса. — Я улыбаюсь, представляя эту картину; боже, я все бы отдала, чтобы моя жизнь снова стала такой легкой и беззаботной! — Люди были снисходительны: хорошо, когда кто-то счастлив. Но некоторые явно чувствовали себя не в своей тарелке, и я понимала, что нужно что-то сделать — позвать Милли, попросить ее вернуться на место. Но какая-то часть меня сопротивлялась, потому что…
— А сколько ей лет? — перебивает Эстер.
— Семнадцать, — отвечаю я и, помедлив (не хочу возвращаться к реальности!), добавляю: — Вот-вот будет восемнадцать.
Эстер удивленно поднимает бровь:
— Похоже, она любит привлекать внимание?
— Нет, она не любит… она просто…
— Ну как же! По-моему, люди на таких концертах обычно не вскакивают с мест и не принимаются танцевать! — Эстер торжествующе оглядывает гостей, но никто не смотрит ей в глаза. Бедная Эстер.
— Дело в том, что у Милли синдром Дауна, — объясняет Джек, прерывая неловкую паузу. — Поэтому она часто бывает столь очаровательно непосредственной.
Эстер явно смущена. Похоже, о Милли ей рассказать не успели.
— Так вот, пока я решала, что делать, — продолжаю я, спеша устранить неловкость, — этот безупречный джентльмен поднимается с места, подходит к танцующей Милли, кланяется и предлагает ей руку. Милли в восторге; они вальсируют, публика аплодирует, и